Андрей Карбовский. РАССКАЗЫ. Из сборника «Серебряная цепочка». 

Что-то случается с нами, с окружающим миром. Тонкая грань отделяет нас, «вчерашних» от, уже «сегодняшних». Уловить этот момент бытия и передать его словом удалось автору рассказа. 

Второй рассказ, из библейских времен, о сокровенном таинстве, чуде внутри нас. Оно обнаруживается лишь в свете Божественного, без которого все сокровенное, обречено лишь на людские насмешки… 

Творчество Андрея Карбовского представлено на его страничке… 

 

 

МИССИЯ (НЕ) ВЫПОЛНИМА

(Отзвуки нерассказанных историй)

 

 

И помни Создателя твоего в дни юности твоей, 

доколе не пришли тяжелые дни и не наступили 

годы,  о которых ты будешь говорить: «нет мне 

удовольствия в них!»,  доколе не померкли солнце 

и свет и луна и звезды,  и не нашли новые тучи 

вслед за дождем, (…) доколе не порвалась серебряная 

цепочка,  и не разорвалась золотая повязка,  и не 

разбился кувшин у источника,  и не обрушилось колесо 

над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он 

и был;  а дух возвратится к Богу, Который дал его. 

(Екк.12:1-2,6-7) 

 

 

… — Ну что, убедился? — с насмешливым вызовом спросил Агнец.

Лев не нашелся, что ответить. Действительно, все выглядело так, как рассказывал Агнец: странное существо, внешне похожее на змея, лежало неподвижно, придавленное большим камнем, устремив на пришедших тяжелый немигающий взор.

— Да, ты прав… А я сначала не поверил… Зачем это существо забралось под такой тяжелый камень?

— Ты сам попробуй спросить.

Лев лег на землю, чтобы странному существу было его лучше видно, и сочувственно спросил:

— Ты что здесь делаешь?

Существо молчало, даже не попытавшись сделать вид, что его интересует то, о чем говорит Лев. Лев вопросительно посмотрел на Агнца.

— Попробуй еще раз…

Лев попробовал еще раз, затем еще и еще, но с тем же результатом.

— Оно мне ничего не отвечает. Может, оно не понимает, о чем я спрашиваю?

— Ты встречал живое существо, которое не понимает наш язык?

— Нет… Может, оно меня не слышит?

— Ты встречал глухих зверей?

Лев был совершенно обескуражен происходящим. Подумав, он сделал отчаянное предположение:

— А может, оно не хочет с нами разговаривать?

— Тебе приходилось встречать столь бестактных зверей?

— Нет… Так в чем же дело?

— Сам не понимаю… Но не это самое удивительное… Вчера камня здесь не было!

— Ты уверен?

— Абсолютно! Я был здесь вчера!

— Здесь… вчера… Что ты здесь вчера делал? В эти дебри обычно никто из наших не заходит…

— Мне было интересно. Я никогда прежде так далеко в гущу леса не забирался. Ты же знаешь, наш лес совершенно безопасен. Так вот, камня этого здесь не было. Как ты думаешь, откуда он взялся?

По растерянному виду Льва Агнец понял, что тот не знает ответа.

— Посмотри вверх!

— Ты хочешь сказать, что камень сорвался с утеса и придавил собой это существо?

— Именно!

— Но ведь такой камень, падая, способен причинить боль живому существу! Ты же знаешь, что это невозможно.

— Однако это произошло!

— Произошло… Бедный Змей! Не удивительно, что он так плохо выглядит и слова произнести не может.

— Я пытался сдвинуть камень, но мне не хватило сил.

— Не волнуйся, я сейчас все сделаю.

Лев, встав на задние лапы, передними сильно надавил на камень и, сдвинув его с места, освободил несчастное змееподобное существо.

Некоторое время Змей лежал неподвижно; затем по удлиненному телу существа пробежала чуть заметная рябь движения, соскользнувшего с острого кончика хвоста в пронизанную ласковыми солнечными лучами голубоватую дымку безмятежного нового мира, но тяжелый взгляд был по-прежнему устремлен на сострадательные морды Льва и Агнца.

— Теперь все в порядке, — от радости Агнец весело подпрыгнул, оттолкнувшись от земли сразу четырьмя копытцами, ловко приземлился и был уже готов к новому прыжку, но удивленно замер, когда его чутких ушей достигли постепенно усиливающиеся странные звуки.

Шипящие звуки исходили от Змея. Не похожие ни на шелест листвы под легким ветерком, ни на шепот травы в мягкой поступи осторожных лап, они сливались в непривычные сочетания, пока, наконец, их модуляция не изменилась, и удивленные звери не разобрали в звуках понятные им слова.

— А ведь я на мгновение заколебался, смогу ли выполнить миссию…

— Теперь, когда ты свободен, ты можешь снова колебаться! — воскликнул Агнец, обрадованный тем, что странный зверь заговорил с ними.

— Что такое — миссия? — спросил любознательный Лев.

— Миссия — это когда кто-то берет на себя смелость исправить то, что требует исправления.

— Как Лев, когда он сдвинул тяжелый камень, придавивший тебя?

Тяжесть взгляда Змея обрушилась на Агнца, его темная глубина пугала и одновременно влекла к себе прежде невиданным, немыслимым, несуществовавшим.

— Ты называешь камень тяжелым? Знай, я могу сдвинуть гору, не то что такой камень… Этот камень особенный, его могли сдвинуть только вы… Потому что так хотел Тот, Кто сбросил его на меня, чтобы не допустить выполнения возложенной миссии. Миссия — это исправление ошибок Творца.

Когда Змей произнес последние слова, его взгляд, собственной неподвижности вопреки, приобрел новое, но столь же непонятное для стоящих рядом зверей выражение, от которого им, тем не менее, стало не по себе…

— Творец не совершает ошибок! — сказал Агнец, который всегда соображал быстрее Льва.

— Разве?… Хотя, может, ты и прав. Совершаемые Им ошибки есть не более чем хитрые уловки: никто не заметит — ну, и пусть все идет свои чередом; кто-то обратит внимание — тоже не беда, создадим себе пути к отступлению, заложив их во внутреннюю структуру вещей и явлений. Возьмем для примера таинственное дерево, посаженное Им в Саду…

На это даже сообразительный Агнец не нашел, что ответить. Оба зверя удивленно смотрели на Змея.

— Хорошо, скажу попроще…  Помните, как Он создал первого человека, Мужчину? Помните, как этот Мужчина дал имена всем живым существам, чтобы с тех пор всегда быть вместе с вами? Для чего потребовалось создавать Женщину? Чтобы Мужчине не быть одному, разве не так вам было сказано? Словно всех вас, животных и птиц, которые были ему верными друзьями и надежными помощниками, и не существовало вовсе…  И теперь эта Женщина захватила все внимание Мужчины.

Простодушный Лев не сдержался и тихонько вздохнул, а отвечал опять Агнец.

— Разве нам стало хуже жить с тех пор? Действительно, Мужчина стал уделять нам меньше внимания, но зато звери сдружились меж собой. Мы, например, со Львом. Прежде меня гладил Человек, а теперь добрый Лев расчесывает мою шерсть своим шершавым языком. Посмотри, как она блестит на солнце.

— Расчесывает шерсть языком? Это такой-то пастью, с такими-то зубами?

— Зубы у Льва, действительно, удивительные — острые, ослепительно белые, могучие. Он мне срывает ими толстые ветви с самых крон деревьев, где наиболее вкусные побеги, и мы вместе их едим…

— Восхитительно! А эти огромные когти у него, чтобы проворнее забираться по деревьям и добывать тебе листики?

— Конечно…  А для чего же еще?

Тут Змей засмеялся, если, конечно, звери правильно поняли услышанные ими неприятные скрежещущие звуки.

— Ты не прав, Змей… Не знаю почему, но мне совсем не хочется с тобой играть. Ползи куда собирался…  Пойдем, Лев…

 

 

* * *

В веселых играх Лев и Агнец забыли о встрече со странным существом. Утомившись от забав, они легли рядом, и Лев принялся вылизывать шерсть своего друга.

— Слушай, Лев, как-то странно поют птицы сегодня, и других зверей совсем не видно, словно они попрятались куда-то.

— Просто мы опять забрели далеко в лес.

— Да нет, смотри, вон за деревьями видна наша поляна.

«Почему он все время суетится? Болтает без остановки, дергается? Не дает мне сосредоточиться и хорошенько его вылизать», — несколько раздраженно подумал Лев.

— Почему ты так странно на меня смотришь, Лев?

— Странно?

— Ну да, почти так же, как смотрело на нас то существо.

— Тебе показалось. Просто мне в нос попал клочок твоей шерсти, — ответил Лев и сам себе удивился: никакая шерсть ему в нос не попадала. Впервые в жизни он сказал неправду.

Агнец поверил ему и успокоился, а Лев вновь принялся его вылизывать.

«Он так много говорит, что на его фоне я выгляжу совсем глупым зверем… — Мы с Агнцем друзья, какое это имеет значение… — Нет, все-таки мне это неприятно», – мысленно возражал себе Лев, слушая невинную болтовню маленького Агнца.

Шерсть вокруг ушей и на шее Агнца была особенно мягкой. Лев долго вылизывал, любовался ее ослепительной белизной. Как-то само собой оказалось так, что шея Агнца целиком уместилась в пасти Льва, и чистая шерсть приятно щекотала язык. Лев почему-то вспомнил Змея…  Где он теперь?

Лев не знал, сколько времени они провели так. Он очнулся только, когда увидел перед собой испуганные глаза маленького друга, которому удалось развернуться, но не вырваться из пасти.  «Сейчас опять начнет что-то говорить», — устало подумал Лев и сомкнул свои зубы.

 

 

ЗВЕЗДНЫЙ КАМЕНЬ

Озия давно привык, что все подшучивают над ним, почти как над деревенским дурачком, хотя лицо его всегда осмысленно, одевается он в меру аккуратно (по крайней мере, аккуратнее многих), не теряет сознание, не трясется в конвульсиях, выкрикивая непонятные злобные и гадкие слова, не испражняется с дикой ухмылкой у всех на виду. Просто он часто молчит и не всегда может сразу выразить сложные мысли. Сначала он очень обижался на обращенные к нему шутки, поскольку всегда осознавал как мало на свете добрых шуток, и, конечно же, все шутки, обращенные к любому человеку, кроме себя самого, бесконечно злы, ибо предполагают, что говорящий умнее, добрее, лучше того, к кому эта шутка обращена, хотя на самом деле все всегда наоборот, но никто этого признать не хочет.

Озия несколько лет назад женился на замечательной девушке, которая никогда над ним не подшучивала. Сначала все было хорошо: они любили друг друга, и у них родилось двое детей. Озия перепробовал много работ, чтобы содержать семью, но на каждой из них подолгу не задерживался, пока, наконец, не стал пастухом. Эта работа была ему по душе, потому что животные, в отличие от людей, не умеют зло подшучивать друг над другом, не любят неожиданностей и ко всему относятся серьезно. С другими пастухами ему приходилось общаться редко, и в эти недолгие часы он мог молча перетерпеть обращенные к нему шутки.

Но работа пастуха имела и свою отрицательную сторону: он подолгу бывал вне дома, и его жене приходилось часто общаться с другими людьми. Вероятно, они так часто подшучивали друг над другом, что научили этому и его жену. Однажды, когда Озия вернулся с пастбищ и сел есть приготовленную женой пищу, она не сдержалась и подшутила над ним. Он так удивился, что не только ничего не ответил, но даже ничего и не понял. Жене, похоже, сначала стало стыдно; Озия, чтобы она не испытывала неудобства, попытался улыбнуться и даже рассмеяться, но получилось еще хуже. Жена убежала в слезах и целый день с ним не разговаривала. Он не понимал, в чем был неправ, но с того случая жена всегда подшучивала над ним, каждый раз все более и более зло, и ему иногда казалось, что она вместе со своими подругами специально придумывают новые колкости к его приходу. Озия стал реже бывать дома, потому что он по-прежнему любил свою жену, и ему было больно видеть ее искаженное насмешкой лицо.

Этой ночью он не сдержался и показал сидевшим с ним пастухам странную звезду, которая уже не первый день перемещалась по небу и, наконец, остановилась прямо над ними. Конечно, никто ему не поверил, хотя не составляло труда заметить, сколь необычна эта звезда. Пастухи, по своему обыкновению, засмеялись над ним, и один из них сказал, что звезда пришла, чтобы отобрать у Озии камень, который он всегда таскал с собой, но никому не хотел показывать. Раздался новый взрыв хохота. Озия, сколько не пытался, не мог понять, почему взрослым людям так нравятся подобные бессмыслицы.

Действительно, у Озии был камень, который он нашел в день, когда впервые устроился на привал со своим стадом. Камень был, несомненно, волшебный, но объяснить этого Озия никому не смог, да никто и слушать не хотел. Он, этот камень, был всегда теплый и переливался всеми цветами на восходе солнца. Озия носил его на груди и никогда с ним не расставался.

Когда на привале ночью пастухи начинали подшучивать над ним, Озия замолкал, делал вид, что уснул, и шутники быстро теряли к нему интерес. Иногда он действительно засыпал, как, например, этой ночью.

Проснувшись, он понял, что остался один. То есть, стадо, конечно, было с ним, и не только его стадо, но и стада других пастухов, но самих пастухов нигде не было видно. Озия сразу предположил, что это — какая-нибудь новая гадкая шутка. Скажут, что не заметили, что он уснул, когда поручали ему присмотреть за своими стадами, а сами направились повеселиться к знакомым девушкам. Случись что, все на него свалят. Еще работу потеряет…

Озия испуганно вскочил, осмотрел мирно жующих траву или дремлющих животных, убедившись, что все было в порядке, облегченно вздохнул и вновь сел на землю.

Ночь была удивительно тиха, и Озия был рад, что никого из людей нет рядом, некому громко перебрасываться никчемными словами.  Он долго всматривался в темную дань, прикидывая, сколько еще остается до восхода солнца. Ему казалось, что что-то изменилось за то время, пока он спал, изменилось к лучшему, потому что никогда еще не был так сладостен разлитый в окружающем его воздухе покой, и Озия на мгновение загрустил о том, что никому не сможет передать словами то, что он сейчас ощущает.

И, как всегда в таких случаях, он обратился к самому надежному средству: вытащил завернутый в старую тряпицу удивительный камень, хотя понимал, что солнце еще не восходит, и он не увидит своего волшебства, успокаивающего волнения души. Но случилось неожиданное: камень заискрился, засверкал всеми цветами радуги, словно не луна, а солнце было на небе. Впервые в жизни Озия не стал раздумывать над причиной случившегося, потому что был абсолютно уверен, что совершить такое по силам только той удивительной звезде, которая несколько дней двигалась по небосклону, а теперь застыла прямо над его головой.

Он долго любовался камнем перед тем, как вновь завернуть его в старую тряпицу. У Озии было радостно на душе. Он знал, что покажет свой камень жене, когда вернется домой, и она впервые за многие месяцы над ним не рассмеется.