ИСТОРИЯ и СУДЬБЫ. Русские священники против СМЕРШа. (Послевоенная трагедия русских и советских репатриантов.)
ИСТОРИЯ и СУДЬБЫ. Русские священники против СМЕРШа. (Послевоенная трагедия русских и советских репатриантов.)
Не стоит стремиться обратно в свое прошлое (что сегодня архимодно) — не зная его хорошо, или, забыв его основательно. Стоит ли восторгаться, допустим, социализмом, который основывался на искусственных и потому ложных социально-экономических взглядах; более на подневольном труде, чем свободном, или, использовал страдания и жизни узников ГУЛАГа. И это притом, что советские учебники истории всегда не забывали подчеркивать, что Петербург строился на костях народа.
Каждый по-своему смотрит на свое на прошлое, и историю страны. Эти взгляды зависят от наших убеждений, пристрастий, и что важнее – от нашей нравственности. Как жизнь в коммуналке — для кого-то осталась в памяти полной добрых отношений, а для кого-то, она была – сущим адом…
Особо рекомендуем прочитать материалы по ссылкам в Источниках (в конце статьи), где тема трагедии русских и советских граждан и их насильственной репатриации представлена более обширно.
Источник публикуемого материала здесь…
Иустин Александров.
РУССКИЕ СВЯЩЕННИКИ ПРОТИВ СМЕРШа.
РЕПАТРИАЦИЯ
Спасаясь от насильственной репатриации, бесправные русские беженцы, или, как их называли в Синоде Русской Зарубежной Церкви, «православные безподданные», прибегали к защите Церкви. «При массовых выдачах в лагерях … священники с крестом в руках вставали впереди своей паствы. Они стояли перед британскими танками или солдатами американской военной полиции, беззащитные, но уповавшие на милость Божию. Многие священники были избиты, кто-то был насильно взят и увезён в СССР» (Корнилов). Русские беженские общины старались зарегистрироваться у оккупационных властей как православные, поскольку те, кто называл себя просто русскими, относились к советским гражданам и должны были быть возвращены в СССР.
В 1940е-50-е в Советский Союз не пожелали вернуться сотни тысяч советских людей: военнопленные, ост-арбайтеры и беженцы. По советским официальным данным, после Второй мировой войны в Европе осталось 130 тысяч бывших советских подданных, по оценкам экспертов – от 300 до 500 тысяч.
К маю 1945 года в Германии и оккупированных ею странах находилось более 5 миллионов перемещённых из СССР лиц (Геллер, Некрич С. 498). «Разве это можно назвать эмиграцией в сегодняшнем понимании? Это был ИСХОД, не в сорок четвёртом или сорок третьем начавшийся, а ещё в сорок первом, во всех этих бесчисленных и бессмысленных ‘’котлах’’и ’’окружениях’’. В конце войны уходили не гордые одиночки, не эксплуататорские сословия, не высокообразованный интеллигентский орден – уходило НАСЕЛЕНИЕ, уходило в буквальном смысле – пешком и за обозами…» (Вступая в новое десятилетие С. 252).
Если бы после войны в Европе остались все желающие, то число невозвращенцев было бы большим, возможно, в десятки раз, но 11 февраля 1945 года главы трёх держав Антигитлеровской коалиции подписали на конференции в Ялте советско-английское и советско-американское соглашения о «безусловной и всеобщей репатриации всех находящихся в их оккупационной зоне советских граждан», по состоянию границ на 1 сентября 1939 года (Романько С. 4).
Практические шаги выполнения соглашений, которые вскоре стали восприниматься как единый документ, были закреплены в Галльском договоре от 23 мая 1945. По этому договору, «репатриации подлежали те советские граждане, которые желали возвратиться на родину», а насильственная репатриация касалась только тех, «кто был взят в плен в немецкой военной форме» (Геллер, Некрич С. 498).
На самом деле, насильственно репатриировали всех. Английские власти передали СМЕРШу даже тех эмигрантов, которые никогда не жили в СССР, хотя офицеры советских миссий по репатриации не скрывали от англичан, что многим возвращённым грозит смерть (Tolstoy, 185). [СМЕРШ – Смерть шпионам – название трёх независимых друг от друга контрразведывательных организаций, которые работали в СССР во время Второй мировой войны: главное управление СМЕРШ — военная контрразведка, управление наркомата военно-морского флота и отдел наркомата внутренних дел].
С помощью английских и американских военных властей, к 1 января 1953 года было репатриировано 5 миллионов 457 тысяч 856 советских и «приравненных» к ним граждан, из них 2 миллиона 272 тысячи военнопленных и членов их семей (Геллер, Некрич С. 499, 500). Самыми жестокими были выдачи казачьего стана в Лиенце (24 тысячи военных и гражданских лиц), кавказцев в Обердраубурге (4 тысячи 800) и казачьего кавалерийского корпуса в Фельдкирхене (примерно 35 тысяч) (Хоффманн С. 236). Все эти люди рассчитывали на статус военнопленных и были уверены, что англичане не выдадут их на верную смерть, но надежды их не оправдались.
Но не только военнопленные отказывались ехать в СССР, ост-арбайтеров тоже приходилось депортировать насильно. Вот свидетельство английского лейтенанта Майкла Бейли: «Нам пришлось ходить по фермам, собирать работавших там русских, и нас немало смущало, когда эти люди, в основном немолодые, бывшие буквально рабами на немецких фермах, падали перед нами на колени, молили разрешить им остаться здесь и плакали — не от радости, но от горя, узнав, что их отсылают назад в СССР… Мы не могли этого понять, но поляки — вероятно, из танковой дивизии — сказали нам, что в Германии русским крестьянам живется лучше, чем на родине, и поэтому нам лучше всего оставить их» (Толстой-Милославский).
Поведение советских представителей в западной зоне напоминало остовцам о том, что их ждёт на родине. Рассказ капитана британской армии Энтони Смита: «Перемещённые лица были посажены в вагоны, им разрешили взять с собой одежду и мелкие бытовые предметы, и вся их поклажа состояла из узелков и старых чемоданов. Когда транспорт прибыл на сборный пункт, все вещи были сброшены в одну кучу, а затем сожжены. Это страшно огорчило привезённых, но потом стало еще хуже. Начали разбивать семьи, отбирая людей по полу и возрасту -отдельно трудоспособных мужчин, отдельно — детей, женщин и стариков. По словам старшего сержанта, англичан под угрозой оружия заставили уехать, но все же солдаты видели, как насиловали девушек, как уводили куда-то группы стариков — и вскоре вслед за этим раздавались выстрелы» (Толстой-Милославский).
Советские источники подтверждают нежелание ост-арбайтеров возвращаться в СССР. Помощник советского уполномоченного по делам репатриации на территории Западной Европы писал в своём отчете: «Разделение на добровольно едущих и невозвращенцев имеет лишь ту разницу, что первые (за некоторым исключением) тоже не хотели ехать и также не пришли сами к нам на сборные пункты, но они сразу дали согласие ехать домой, а вторые — невозвращенцы — эти категорически отказывались» (Насильственная репатриация). Отказывались, но были вывезены насильно, если не сумели найти способ избежать репатриации. Такие способы всё же существовали.
Сравнительно надёжным средством избежать возврата в СССР был документ о гражданстве в одной из областей, присоединённых к Советскому Союзу после 1 сентября 1939 года: по ялтинскому соглашению, западные украинцы, белорусы и прибалтийцы, не подлежали выдаче. Кроме того, русские эмигранты, которые до войны жили в странах Европы, не должны были репатриироваться. Многие советские «безподданые» старались добыть фальшивые документы или подделать свои.
ДВА МОНАХА
В Гамбурге целый лагерь невозвращенцев избежал выдачи советским органам усилиями архимандрита Нафанаила (Василий Владимирович Львов, 1906-86, в 1946-81 епископ Западно-Европейский, с 1981 архиепископ Венский и Австрийский), пастыря второй волны русской эмиграции. Он рассказывал: «В конце мая один лагерь в Гамбурге, предназначенный к вывозу, Квер-камп или Функтурм, выкинул чёрный флаг и составил прошение по-русски и по-английски, в котором решительно просил английские власти расстрелять их на месте, но не отправлять на родину. Под прошением было поставлено 268 подписей, так как не все 600 человек в этом лагере решились подписать такое категорическое заявление. С этим документом я пошел к начальнику репатриационного отдела, полковнику Джеймсу. Ответ из Главного Военного Управления был получен 1 июня. Его я помню наизусть: – No person, who is not a war criminal, or was not a Sоviet citizen by the first of September, 1939, is to be repatriated against his wish (Никто из тех, кто не является военным преступником или советским гражданином к 1 сентября 1939 года, не должен быть репатриирован против своей воли). Это значило, что советские граждане, бывшие таковыми к 1 сентября 1939 года, подлежали репатриации и против своей воли» (Нафанаил С. 269).
Священники застали в лагере около сотни полицейских, которые оцепили лагерь и принуждали всех уезжать. О. Нафанаил спросил, куда их везут, но не получил ответа. Тогда он попросил разрешения поехать вместе с людьми. О. Виталий остался в лагере, чтобы обратиться к английским властям, если случится что-то неожиданное. Грузовики помчались и вскоре влетели в широко распахнутые ворота лагеря, окружённого тремя рядами колючей проволоки. Ворота закрылись. О. Нафанаил увидел красное знамя с серпом и молотом. Подошёл офицер и объявил по-русски, что все приехавшие на следующий день будут отправлены в советскую зону. Люди из Квер-кампа спускались из грузовиков с посеревшими лицами.
О. Нафанаил не растерялся и добился встречи с британским представителем, которому сообщил, что привезённые люди – польские подданные. Вызвали польского офицера. Тот приехал, и англичанин приказал ему проверить приехавших. Офицер вышел, вскоре вернулся и заявил, что это советские граждане — по-польски никто не говорит. С ужасом священник увидел над верхним карманом поляка красную звёздочку, но всё же продолжал настаивать и требовал связаться с полковником Джеймсом. Британский офицер смотрел на него с подозрением и держался очень холодно, однако, обещал расследовать дело. Подошли несколько человек из Квер-кампа и сказали, что администрация уже начала составлять список, в который их записывают как советских. Это был удар. Доказывать, какой из двух официальных списков соответствует истине, было бы неизмеримо труднее. Наступила ночь. Смертельно усталый, о. Нафанаил стал терять надежду. И тут его позвали к британскому офицеру.
Держась по-прежнему холодно, англичанин потребовал объяснить, в присутствии польского и советского офицеров, почему приехавшие польские подданные не говорят по-польски. О. Нафанаил сказал: известно, что в Польше до войны жили около 8 миллионов русских, украинцев и белорусов, и у них не было необходимости учить польский язык, потому что они жили на отдалённых от центра страны территориях. Советский и польский офицеры стали резко возражать, и священник, перебивая их обоих, закричал: раз я говорю, что они польские граждане, значит, они польские граждане! Обращаясь к англичанину, он крикнул: как Вы можете играть жизнями польских граждан и угрожать им вывозом на советскую территорию? Тем же холодным и высокомерным тоном англичанин объявил: никто не поедет в советскую зону, завтра в 7 утра все ваши люди едут в польский лагерь.
Выйдя к своим, о. Нафанаил сообщил им новость, но они не поверили: никуда нас не повезут, опять обманут, мы сами знаем, что делать. Священник с ужасом осознал, что речь идёт о коллективном самоубийстве (было известно, что в американской зоне самоубийства принимают массовый характер), собрал все свои силы и попросил: ребята, сейчас ничего с собой не делайте, подождите до утра, а там я сам дам вам благословение резать друг друга, если опять обман. Ночью он молился из самых глубин души, и в 5 часов утра приехал о. Виталий. Оказалось, что это он добился, чтобы полковник Джеймс дал распоряжение перевезти людей в польский лагерь.
В 7 часов грузовики помчались. О. Нафанаил поехал вместе с людьми, о. Виталий остался в лагере, чтобы принять меры, если опять случится непредвиденное. В польский лагерь и в советскую зону вёл один и тот же путь, с развилкой в самом конце. Вот и развилка. Грузовики повернули к польскому лагерю. О. Нафанаил перекрестился, лица у всех просветлели. Силами священников Зарубежной Церкви, в этот лагерь вскоре собралось около 2 тысяч русских людей, а потом возник и собственно русский лагерь, в котором из двух бараков соорудили храм, а при храме создали две школы – русскую и украинскую (Нафанаил С. 270-79).
Это был далеко не единственный случай помощи Русской Зарубежной Церкви невозвращенцам. Более того, многие священники этой Церкви жили в лагерях перемещённых лиц и «поддерживали своим пастырским трудом тот религиозный подъем, который охватил русских беженцев, пожелавших остаться жить в странах Запада» (Корнилов).
Источники: