Галина Громова. ИВАШЕВСКИЕ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНИЦЫ матушки Ангелины (Борисовой). (Солигаличский район).
Возвратиться к теме ивашевских подвижниц (первый рассказ Г.Громовой о сестрах Панфиловых можно прочитать здесь… — Ред.) меня побудила строящаяся часовня в одной умирающей деревне, и воспоминания моей матери Комиссаровой Любови Николаевны, 1926 г.р. Мой рассказ посвящается двум глубоко верующим женщинам, очень скромным и трудолюбивым. Все удары судьбы и суровые будни повседневной жизни они несли, в отличии от многих других, терпеливо и смиренно. В народе их называли монашками — за черное одеяние и необычный образ жизни. Внешне их сторонились, даже побаивались, но, нуждались в их участии и поддержке — все…
У читателя возникнет вопрос, мол, откуда такая уверенность, что сестры Панфиловы, ивашевские подвижницы — являются последовательницами матушки Ангелины? Об этом мой рассказ…
Когда я еще воцерковлялась, то, прибыв на свою родину в деревню Ивашево, мне вдруг захотелось побольше узнать о жизни сестер Панфиловых, которых я знала в детстве. Мое любопытство привело к Чистяковой Анастасии Васильевне, 1931 г.р., которая жила по соседству с Панфиловыми. Она и передала мне старинные фотографии, на одной из которых была, в то время мне совершенно незнакомый человек – монахиня, матушка Ангелина…
Вспоминая детство, которое прошло в Ивашеве, сразу всплывают из далекого прошлого – звуки, та деревенская атмосфера. Ранее утро… пение петухов, ритмичное постукивание по металлу – это клепали косы, затем мелодичная заточка кос. Утренними и вечерними часами – мычание коров (в деревне помимо частного скота была колхозная ферма), и блеяние овец. А поскольку моя семья держала пчел, то всплывает в памяти их роевое жужжание и моя веселая беготня по дороге с ведром воды и маханием мокрым веником, изображением тем самым дождя, чтобы рой не улетел за приделы сада. Деревенские праздники были наполнены заунывными песнями «По диким степям Забайкалья», «Катюша», и — веселой игрой на гармони. Причем на гармони играла и моя мама, учительница начальных классов.
Еще совсем недавно, несколько десятилетий назад, деревня жила бурной и неповторимой жизнью. Скорби и радости переживались деревенскими жителями сообща. Не было семьи, в которую не заглянула бы военная беда, но следом, утешение и радость находили к ней дорогу.
Ныне деревня умирает, последние дома стоят как часовые на грани вечности. Но, что это за чудо явлено нам ныне? — Вверх поднялась из свежесрубленных бревен и устремилась крестом в небо — часовня! Что это? — спросит обыватель. Тут же напрашивается ответ: это памятник нашей малой родине – деревне Ивашево. Это и знак памяти людям, жившим в деревне и сохранившим многовековые традиции и веру своих отцов. Это памятник поколению, пережившим военное лихолетье.
Канут в лету старые дома, но часовня будет призывать путника подойти к намоленому месту, и, помолчав, устремить свой внутренний взор к Богу. Вспомнить тех людей, которые жили когда то в деревне, и помянуть их словами молитвы.
Место, где поставлена часовня, было выбрано неслучайно. Полвека назад здесь стоял дом сестер Панфиловых – ивашевских подвижниц. В этом доме жила и животворила молитва к Богу. Это единственный дом в деревне, куда действительно не зарастала народная тропа. Люди украдкой, бывало тайком — атеистическое время! — приходили к Панфиловым, чтобы найти утешение в скорби, подать записочки в церковь, получить бытовую помощь — пошить одежду или связать и постирать косынку из овечьего и собачьего пуха…
Свой выбор в жизни сестры Панфиловы сделали еще в молодости. Они посвятили себя служению Богу. Как говорит моя мама, что, если бы они гуляли, как все, на молодежных «кругах» и «завалинках» и лихо отплясывали общепринятый танец козулю, — то в девках бы не засиделись.
Сестры жили очень обособлено и скромно. На людях они не появлялись, разве что в магазин: одна из них — Феодосья Васильевна приходила за хлебом. В праздный разговор не вступали, были во всем сдержаны. Но если случалось у кого-то в доме горе, без лишних разговоров приходили в дом скорбящих и молились об усопшем.
Перед большими церковными праздниками они уходили на службу в Солигалич. Их путь был длинным и утомительным – около сорока километров в один конец! Взяв с собой поедушки на несколько суток, они пускались в путь к встрече с Богом, неся в своих скудных котомках записочки и пожертвование от односельчан. По дороге останавливались на ночлег у благочестивых людей, обязательно заходили на могилку к матушке Ангелине, что у Никольского храма в Верхнем-Березовце.
В Солигаличе тоже находили приют у верующих людей. В те советские и безбожные времена, верующие люди, как никто другой помогали друг другу и поддерживали, давали ночлег и делились скудной трапезой. Помолившись на многочасовой службе в Петропавловском храме (службы в те времена велись неторопливо и подолгу), причастившись Тела и Крови Христова, сестры Панфиловы возвращались домой. Но бывало и так, что только Феодосья Васильевна могла идти в Солигалич, так как ее сестра Любовь Васильевна была слаба здоровьем. Известен и факт, что с ними хаживали в Солигалич и деревенские богомольцы, бравшие иногда с собой и детей.
Чем же жили сестры Панфиловы, не работая в колхозе, не сажая огорода и не держа своего личного хозяйства? Они жили только тем, что пошлет Бог. Они имели таланты по рукоделию — шитью и вязанию. Получали за свою работу «копеечки» и тому были рады. Но как всегда бывает, где благочестие – там и искушение. Недоброжелатели донесли на них, что они шьют для людей — и власть им запретила шить, а иначе, они должны были платить государству непомерный налог.
Из рассказа моей матери: «Это были такие талантливые женщины по шитью. Многие пользовались их услугами. В те времена денег купить новое платье или пальто на ребенка не было. Вот и перешивали из разной и из взрослой одежды. К ним достаточно было привести ребенка и отдать материал, и они, без дальнейших примерок — шили прекрасную обновку. Вот такой у них был глазомер. Когда им запретили шить, все опечалились не на шутку, но только не они. Деревенских они утешили тем, что нам запретили шить: мы и не будем, шить будите вы сами. Я так переживала о том, как смогу сшить платье, но они быстро успокоили меня, что это совсем несложно. Мы тебе скроим, и научим, как сшить и обработать детали. Вот так и выполнили Ивашевские подвижницы предписание властей — шить не шили, а просто подсказывали как шить другим».
Хлопот молитвенникам доставляла и деревенская детвора. Неразумные, взбалмошные деревенские подростки вздумали пошутить над верующими женщинами. В вечернее время, когда сестры вставали на молитву, они устраивали им «стукача» в окна или двери. Прости нас, Господи, за это, ибо не ведали, что творили.
Вспоминая с Татьяной Вихоревой, односельчанкой, свою шалость и озорство, мы пришли к выводу, что им достаточно было оповестить родителей, как сразу последовала родительское наказание. Возможно, и не для всех оно было бы одинаково, но именно для нас точно с рук не сошло бы. Наше воспитание было очень строгое, нам даже в потемках нельзя было выходить из дома, а тут всеми уважаемым людям мешаем молиться. Со стыдом вспоминаю этот единственный случай в моей жизни, и восхищаюсь сдержанностью мудрых женщин.
Из воспоминания Татьяны Вихоревой: «По праздникам мать посылала к Феодосье Васильевне молочка, яичек отнести, Возможно, в деревне все так поступали. Я с радостью бежала к ним, а они мне обязательно давали конфету. Мало того, я сама просилась у мамы, что бы она послала к Феодосье отнести молочка, а я бы получила за это конфету. Это сейчас, будучи в возрасте, понимаю, что доходов-то у них не было, а конфеты для детей обязательно покупали на свои скудные копеечки, что подавали им люди. В детскую память врезалась идеальная чистота их жилища и белый некрашеный пол. Что бы достичь такой белизны нужно было натирать пол дресвой — мелким речным песком».
Добрую память оставили после себя сестры Панфиловы. Вся их жизнь была посвящена служению Богу и людям. Будем ли мы достойны их светлой памяти и способны ли послужить памяти наших ближних?
Царство небесное рабам Божиим! Феодосия и Любовь, помолитесь о нас грешных!..